Рудковский: «Санкции царапают, а решетки калечат. Сейчас время спасать пленников режима»

Освободили, но «неправильно»?

Недавняя встреча Александра Лукашенко с представителями США привела к снятию санкций с «Белавиа» и освобождению 52 человек, из которых около 40 были политзаключенными. Это вновь обострило споры о том, допустимы ли уступки автократу ради их свободы.

Автор этих строк год назад отмечал в статье на «Позірку», что санкции против авторитарного режима — не этический императив, а инструмент достижения определенных целей. Подобно любому другому тактическому средству, санкции подлежат пересмотру и изменению в зависимости от обстоятельств и новых вызовов.

Позиция осталась прежней, но изменились контекст и накал дискуссий. В Белом доме теперь Дональд Трамп, и уже одно это во многом влияет на тон обсуждения.

Эмоциональный фон был усилен героическим поступком одного из освобожденных — Николая Статкевича, который отказался от принудительной эмиграции, вернулся в Беларусь, прекрасно понимая, чем это для него закончится. И действительно — он был немедленно снова задержан, и где именно он находится сейчас — достоверно не известно.

Часть споров носила преимущественно этический, а порой даже эстетический характер. Звучали аргументы примерно такого рода: обменивать людей на смягчение санкций всегда неблагородно, некрасиво и отдает «торговлей живым товаром».

Такую аргументацию прокомментируем образным сравнением. Если работорговец продает людей, то, безусловно, со стороны работорговца это отвратительно и «некрасиво». Но если кто-то покупает рабов лишь для того, чтобы освободить их, помочь им встать на ноги и начать свободную жизнь, то это, напротив — поступок по-настоящему благородный.

На этом вопрос «неприемлемости торга», кажется, исчерпан.

Более существенный вопрос заключается в другом: следует ли продолжать курс на решение проблемы «коренным образом»? Это означает настаивать на сохранении санкций (или даже их усилении) до тех пор, пока режим не освободит всех политзаключенных, не прекратит поддерживать российскую агрессию против Украины и — в идеале — не назначит новые, на этот раз свободные, президентские выборы.

Действительно, если бы подобных результатов удалось достичь в обозримом будущем, такую стратегию стоило бы рассматривать предельно серьезно. Но ключевой вопрос в том, какова вероятность реализации этих целей.

Санкции работают. Однако только для скромных целей

Хорошо известен пример Кубы — страны хоть и географически далекой от Беларуси, но близкой по типу политического устройства и отношению властей к правам человека. К тому же коммунистический мотив, пусть и в разных формах, создает дополнительное сходство.

Задолго до того, как Беларусь стала суверенным государством, Куба уже находилась под жесткими санкциями, преимущественно со стороны США. Первоначальная цель ограничительных мер, введенных еще в 1950–1960-е годы, заключалась в смене режима.

Результат спустя более чем шесть десятилетий: режим на Кубе почти не изменился, в тюрьмах по-прежнему сидят политзаключенные. Амбициозные стратегические цели так и не были достигнуты, тогда как частичное и временное снятие санкций в прошлом приносило ощутимый результат — освобождение части узников.

Кто-то возразит: это единичный пример и обобщать его на все случаи применения санкций неправомерно.

Верно, поэтому обратимся к масштабному исследованию — книге «Экономические санкции: пересмотренный подход», написанной бывшим заместителем помощника министра финансов США по вопросам международной торговли и инвестиционной политики Гэри Хафбауэром и коллегами.

Исследователи изучили эффективность экономических санкций как инструмента внешней политики. Они опирались на базу данных, включающую 174 случая с начала Первой мировой войны до 2000 года и более поздние эпизоды.

Согласно анализу, санкции оказались хотя бы частично успешными в 34% случаев. Согласитесь, эта цифра уже сама по себе не впечатляет. А если учесть, что успех трактуется весьма широко и включает далеко не только амбициозные цели вроде смены режима, показатель выглядит еще менее убедительно.

Приведенная ниже таблица — это несколько упрощенная картина результатов, но она достаточно наглядно показывает, как распределяется успешность санкций.

Итак, смена власти достигается примерно в 31% случаев, но и эту цифру нужно «распаковать». Ведь авторы, оценивая эффективность санкций, исследовали не только автократии, но и гибридные и демократические режимы.

Одна из выявленных закономерностей, возможно, вызовет горькую улыбку: чем более демократична страна, тем выше вероятность успешного воздействия санкций. Уровень успеха в случае их применения против неавторитарных режимов составляет 78%, тогда как против автократических — всего 23%.

Еще одна закономерность связана с характером отношений между теми, кто вводит санкции, и теми, против кого они направлены. Санкции, вводимые «друзьями» или близкими торговыми партнерами, оказываются гораздо более болезненными и эффективными. Вероятность успеха в случае, если до введения санкций отношения были дружескими, достигает 46%, тогда как при недружелюбных она падает до 19%.

В свете этой второй закономерности ряд успешных случаев смены режима посредством санкций неприменим к Беларуси. Санкции Вашингтона против ЮАР во второй половине 1980-х годов сработали, но главным образом потому, что до этого США и ряд других западных стран были ключевыми торговыми партнерами и важными геополитическими союзниками этого африканского государства.

То же касается Южной Кореи в 1980-е годы, главного союзника США в восточноазиатском регионе со времен Корейской войны. Здесь даже вводить санкции не потребовалось — достаточно было администрации Рональда Рейгана намекнуть на них, чтобы режим пошел на уступки оппозиции.

Безусловно, список факторов, влияющих на успешность санкций, не ограничивается двумя вышеупомянутыми. Однако именно они являются наиболее существенными и актуальными для кейса Беларуси.

Проекция на нее этих факторов приводит к двум ироническим выводам:

• Чтобы санкции действительно привели к системным изменениям, сначала нужно… демократизировать режим Лукашенко.
• Чтобы повысить эффективность ограничительных мер, необходимо предварительно «подружить» режим с западными странами, увеличить товарооборот с ними хотя бы до 50%, а затем уже вводить санкции.

И для полноты картины добавим: даже выполнение этих двух условий не гарантирует успеха санкционной политики!

Режим боится не санкций, а людей

А теперь совершенно серьезно. Беларуский режим боится не столько санкций, сколько людей. Речь идет о знаковых, мотивированных и принципиальных личностях.

Санкции — это операционная неприятность, но не угроза самосохранению власти. А вот люди с политическим потенциалом — в восприятии режима реальная угроза.

Он исходит из того, что любая ощутимая оттепель может быть воспринята обществом как новое окно возможностей. И что любая крупная уступка может стать спусковым крючком неконтролируемого каскада уступок.

И эти опасения небезосновательны. Как показывает история, ничто так не способствует политической мобилизации, как ощущение оттепели и череда уступок со стороны режима. Процессы в странах бывшего коммунистического блока в конце 1980-х — красноречивый пример.

А ставки у режима сейчас как никогда высоки. Во-первых, война в Украине, где ему отведена особая роль. Чтобы эту роль играть правильно, внутренняя ситуация должна находиться под полным контролем.

Во-вторых, в 2022 году начался процесс внутренней «перестройки», итогом которой, по всей видимости, должен стать гладкий транзит. А любая осечка здесь чревата необратимыми последствиями.

В-третьих, свою роль играет травма 2020 года — события, оставившие глубокий след и у Лукашенко, и у его окружения.

Таким образом, у режима сейчас очень сильная мотивация не допустить никаких волнений. И если цена этого — неудобства от санкций, режим предпочтет эти неудобства.

Выпустить политических противников из тюрьмы в обмен на ослабление санкций — да, на это он может пойти. Но позволить человеку вернуться к общественно-политической деятельности внутри страны — нет. Отсюда и схема: либо уверенность, что человек в стране будет сидеть тихо, либо «депортация».

Вывод из всего этого таков. Есть время борьбы и есть время спасения воинов, которые оказались в плену в результате этой борьбы. Этап борьбы завершен — не навсегда, но определенный цикл подошел к концу. Сейчас время спасать воинов.